О ловле хариуса в июне на реке Шептултай (приток Джилы)

Категории статьи: Хариус / Джила
В. Михайленко, Рыболов, №3, 2002 год

Мне посчастливилось: впервые за долгие годы отпуск мой выдался на конец июня - лучшее время для ходовой рыбалки на малых реках.

Я решил провести отпускное время в пади реки Шептултай, берущей свое начало высоко в горах Даурского хребта и несущей свои воды по недоступным таежным урочищам, между горными прижимами, заливными лугами и марями. Одолев бурные горные участки, Шептултай, успокоившись на равнине, встречается с Джилой - речкой богатой, красивой, с прозрачной, как стекло, водой.


река Джила

По рассказам местных рыболовов, и сайта http://ruboman.ru в Шептултае все лето жирует «ямный» ленок; белого хариуса в нем водится, по их словам, «видимо-невидимо», а в верховьях боковушки встречается «черныш» - черный хариус, к которому отношение здесь особое.

После долгого путешествия по лесным дорогам я добрался к выбранному заранее перекату Джилы. Постояв у реки на взлобке, налюбовавшись разноцветьем тайги, наметил путь к Шептултаю, в его верховье. По пути пришлось обходить, а где-то и преодолевать бродом небольшие болотины. Кое-где, особенно, где родниковые воды вышли на поверхность, трава достигает пояса, попадаются сырые, «ложные» места, столь любимые луговой дичью и комарами.

Вот Шептултай сделал поворот и вывел меня к охотничьей избушке. Летом она свободна. Хозяин избушки, придет сюда лишь с началом охотничьего сезона.

Почти у берега, в пяти шагах от избушки, - стол, сосновые колодины, видимо используемые как рабочее место, и место для сидения. Что ж, вполне подходящая таежная мебель для одинокого проживания в тайге.

Я подмел полы, вынес мусор из зимовья, принес дрова, заготовленные впрок охотником, заправил ими печку, собрал щепки на растопку. Потом разложил рыбачьи принадлежности, продукты, запасную одежду. В общем, как говорят забайкальские охотники, «затаборился».

Мне не терпелось, рыбачья страсть подталкивала к действиям, хотелось побыстрей собрать удочку и окунуться в таинство поиска «чернышей». Поэтому я, наскоро собрав снасть, взяв все необходимое - сумку, запас мушек и лески, нож, еду, скорым шагом двинулся тропою и лугом, вверх по течению Шептултая, чтобы, забравшись как можно выше по реке, облавливать на обратном пути интересные места. Не могу остановиться, даже заметив перекаты и ямки в реке, - все кажется, что выше по течению их должно быть больше, они наверняка еще лучше, а хариус там, наверное, крупнее, и его там много...

Наконец не выдерживаю - подхожу к речушке, ловлю кузнечика и осторожно, из-за куста опускаю оснастку в воду. Перекатной струей насадку проносит к берегу, туда, где вода образует небольшую воронку.

Вдруг поплавок-шарик уходит под воду как при зацепе, подсечка, и первый хариус-«черныш» трепетно укладывается в специальную сумку-короб, выложенную изнутри крапивой.



Снова забрасываю свою снасть. Примерно там, где была поклевка, вылавливаю еще одного горного «черныша», но несколько меньших размеров.

После третьей поклевки хариус сошел. Больше в этом месте хваток не было. Так происходит почти всегда - если хариус сорвался, то поклевок некоторое время можно не ждать. Надо дать возможность успокоиться обитателям реки, да и свои нервы стоит привести в порядок.

Я уже давно пришел к выводу, что хариусы между собой «разговаривают». И уж наверняка в минуту опасности издают звуки, предостерегающие сородичей о возможных неприятностях.

Ихтиология, наука о жизни рыб, в точности описывает обмен информацией в рыбьем царстве, в том числе и роль боковой линии рыб в этом процессе. Но это же в науке, сухой и жесткой! А здесь на реке, стоя за кустом, ощущаешь, что рыба здесь есть, но разбежалась куда-то, спрятавшись в берегах и ямках, предупрежденная теми, кто успел попасть в передрягу.

Удивительна вода Шептултая! Прозрачна, как хрусталь! На дне реки можно увидеть все. Кроме хариуса.

Последовательно и дотошно осматриваю неширокий речной перекат (до противоположного берега рукой подать), но тщетно. Перекат и заперекатная ямка, обычно любимые ленком и хариусом, кажутся совершенно пустыми, лишенными всякой жизни.

Но что это? На истеке перекатной ямки, под нависшим кустом, кто-то начертил на воде круги, быстро размытые течением. Это плавится хариус, что-то привлекло его на поверхности воды, и он подобрал заинтересовавшее его лакомство. Спустя мгновение несколько ниже по течению хариус, выпрыгнув из воды, совсем уж выдал и себя, и место своей стоянки.

Я присмотрелся. На поверхности воды чисто, на дне никаких признаков жизни. Только под кустом, почти у самой воды, висит живое облачко комара-толкунца. Оно смещается хаотическими движениями, как бы дрожит.

Серебристо-белый с черным отливом хариус, неизвестно откуда появившись, выпрыгивает из воды, врывается в комариное облачко, пытаясь сбить хвостом добычу, шлепается в воду и почти мгновенно пропадает из виду.

Забыв обо всем, затаив дыхание при виде этого таинства природы, я присел в траву у берега реки и залюбовался искусной охотой «чернышей» на комаров-толкунцов. Хариусы продолжали прыжки, унося из комариного облака насекомых на свой обеденный стол.

Присмотревшись, я заметил, что охота хариусов, сопровождающаяся шумными всплесками, похожа на балет. Но с практическим смыслом. В природе все разумно устроено, все подчинено главному - выжить, а чтобы выжить, надо питаться.

Поочередно, а то и одновременно жирующие хариусы подбирали с поверхности воды сбитую мошку и лакомились комаром, по-прежнему толкущимся у куста над самой водой. Потеряв бдительность, жители Шептултая вошли во вкус и меня не замечали. Я, очарованный танцующими хариусами, на некоторое время даже забыл о рыбалке - так прекрасен был балет в исполнении черных красавцев!

Наконец я очнулся, и мысли мои стали более прозаичными. Когда хариус вот так плавится, рассыпая кругом брызги воды, самое время запускать сухую мушку, которую мастера ангарской снасти называют «верховой».

Убрав поплавок, я привязал поводок с сухой мушкой и осторожно положил ее на воду, в струю, дал ей свободу на течении, дальним отпуском стал приближать к стоянке хариуса.

Когда мушка подошла к «танцевальной площадке», осторожно подтянул ее на себя. На воде появились следы от бьющейся на воде мушки, усики расходились клином по водной глади, порождая видимость чего-то живого, движущегося по реке. Незамедлительно на мушку один за другим стали нападать несколько хариусов, бить ее хвостом, выскакивая из воды.

Один из них, выставив свой необыкновенный спинной плавник-парус из воды, ринулся поперек струи.

Спина его уже показалась из воды, когда другой хариус, еще более резвый и нахальный, выказал свою прыть, набросившись на мушку словно тигр. Неистовство, с которым разгулялись «черныши» на перекате, виделось мне прекрасным, неповторимым чудом схожим с открытием редкого красивого явления. Я сидел, как завороженный, не зная, что мне делать.

Попробовал подсечь хотя бы одного развеселившегося прыткого безобразника, но тщетно, нет навыка - то опаздываю с подсечкой, то подсекаю слишком рано.

Стоило дать слабину леске, как пропадал след на воде, и хариусы тут же теряли интерес к мушке.

Как только я подтягивал мушку на себя, а на поверхности воды появлялись усики, все повторялось заново - перекат закипал от харьюзовых всплесков, трепетно отдающихся в моем сердце.

Чем привлекает мушка хариусов? Думаю, она имитирует гибнущее насекомое и, по-видимому, издает какие-то звуки, соприкасаясь с движущейся водой, приводящие хариусов к исполнению миссии, возложенной на них самой природой. Ведь хариус - скорее полухищник, он санитар реки, призванный подобрать и уничтожить все гибнущее, слабое, израненное, больное, чтобы оздоровить реку.

Налюбовавшись игрой хариусов и осознав полную свою неподготовленность к ловле сухой мушкой, я пошел вниз по течению. Когда поднимался во весь рост, распугал всю рыбу. Хариус больше не плавился, разбежался по своим стоянкам.

Я еще раз убедился, что «верховая» рыбалка - самое зрелищное, красивое и эмоциональное ужение в жизни харьюзятника, которое требует от него великолепной реакции, навыка и таланта. Сухая мушка не для всех, а только для избранных. Для меня же «верховая» рыбалка остается лишь воспоминанием о красивой рыбе и ее танцах, а не об улове.

Пока спускался вниз по течению, отбиваясь от комара, агрессивность которого к вечеру лишь усилилась, на подходе к старому зимовью выловил еще несколько «чернышей» типичного шептултайского сложения.

Первый день, по моим оценкам, удался.

Присев на колодину, я почувствовал приятную усталость. Предзакатное время набросило оттенок грусти. Солнце еще касалось своими лучами верхушек деревьев малорослой тайги, от отрогов хребтов и сопок падала тень на равнинную часть пади.

Воздух прозрачен, и только вдали, в верховьях реки, стало зарождаться едва заметное белое покрывало тумана. Раздался крик журавля, мощный, чистый, как звук лучшего органа мира, протяжный, тоскующий.

А вскоре наступила короткая забайкальская ночь. Тишина, зародившаяся в ночи, звенела в ушах. Ее звон, а вместе с ним ощущение одиночества и близости тайги, так ожидаемые мною в повседневной шумной жизни, вместе с харьюзовыми танцами становились в один ряд со всем лучшим, когда-либо пережитым на рыбалке.

17.02.2011


Тонкости в ловле хариуса
Ловля хариуса летом в малых реках
Хариус по первому снегу
Тибельти, хариусы, цветы и смородина…
Виды ХАРИУСА